– Как Иисус вознесся на небо? – спросила Лариса.
– Э-э. Возможно. Все сказки, которые повествуют о молодильных яблочках, живой и мертвой воде, преображении дурачка в царевича в ухе Сивки-бурки и тому подобном – имеют гиперборейскую основу. Поэтому начнем…
– С Конька-горбунка! – подсказала Лариса.
Ландаун раскрыл первоисточник:
Слушай: завтра на зареНа широком на двореДолжен челядь ты заставитьТри котла больших поставитьИ костры под них сложить.Первый надобно налитьДо краёв водой студёной,А второй – водой варёной,А последний – молоком,Вскипятя его ключом.Вот, коль хочешь ты женитьсяИ красавцем учиниться, —Ты без платья, налегке,Искупайся в молоке;Тут побудь в воде варёной,А потом ещё в студёной,И скажу тебе, отец,Будешь знатный молодец!»
Когда Ландаун закончил декламацию, Лариса спросила с восторгом и ужасом одновременно:
– Ты заставишь меня искупаться в молоке голой на людной площади?
– Не сейчас, – ответил Ландаун. – Как настоящий ученый, я хотел поставить опыт на себе. Но тут вспомнил своего тестя.
– А что тесть?
– Он уже провел такой опыт – как-то в бане обварил весь бок, так у него кожа слезла, а потом сменилась молодой, розовой, как у младенца!
– Шпарить будешь? – мрачно сказала Лариса.
– Я лишь хотел обратить твое внимание, что омоложение возможно и достижимо. Впрочем, использовать контрастный душ ты начнешь уже сегодня. Сначала обливайся водой горячей, насколько сможешь терпеть, потом холодной – и так несколько раз, расширяя диапазон переносимой температуры и улучшая состояние поверхностной кровеносной системы.
– Что-то такое я уже слышала или читала! – задумалась Лариса. – Да, это у Голтиса было. Он натренировал свое тело так, что оно выносило совершенный кипяток и совершенно ледяную воду.
– Этот Голтис, видимо, толковый парень. Ты мне о нем расскажешь.
– Но чтобы тело стало таким выносливым, надо есть настоящую пищу, – припомнила Лариса. – А не мертвую пищу из супермаркета.
– Тоже верно! К счастью, у нас в поместье пища живая, своя. Ты продолжай вспоминать, а пока важно вот что. Три котла Конька-горбунка – это, с одной стороны, реальные котлы, с которых начала развиваться банная традиция, но с другой стороны – это метафора, символ. Котел со студеной водой символизирует физическое тело, которое надо очистить. Котел с вареной водой – душу, сферу информации, а также эмоций и чувств, которые суть концентрированная, свернутая информация. Они также нуждаются в очистке. Котел с молоком содержит ключ ко всему – это наш дух, наше намерение, наше творческая суть, искра Божия. И все они должны быть приведены в состояние первоистоков.
– И с чего начнем?
– С простого! – улыбнулся Ландаун.
– Папа, а достроить иглу – это простое? – невесть откуда возникла Матрена.
– Чуть позже, дочка, что-то я выпал из архитектурного творчества.
– Так и зима пройдет! – вздохнула Матрена.
– Не пройдет! – успокоил ее отец. – Обязательно успеем!
– А какой Ландаун ларискины сапоги в печку поставил? – с кухни появилась Гюльчетай с двумя обгоревшими голенищами от Армани.
– Я вот… как бы это… – замялся вольный философ.
– Будем считать, что это сгорела моя лягушачья шкурка! – философски отметила Лариса.
Котел 1-й. Тело
С утра Ландаун отправился колоть дрова, а Лариса их носила и складывала в поленницу. Бросаясь с колуном на кряжи, Ландаун представлял их эгрегором толпы на революционной площади, поэтому щепки летели во все стороны, как после взрыва гранаты Ф-1. Угнаться за разошедшимся хозяином было нелегко, поэтому Лариса носилась бегом, лицо ее на морозе раскраснелось, а глаза от азарта сияли. Время от времени для передышки Ландаун ставил колун на пенек, поднимал вверх указательный палец правой руки, и в этой позе к нему автоматически приходила очередная мудрость:
– Чтобы понять некоторые истины, нужно вдохновение, нужна радость жизни. А откуда берется в организме радость?
– От свежего воздуха! – выпалила запыхавшаяся Лариса.
– Ну, конечно, конечно. Если не давать телу свежего воздуха, чистой воды, полезной пищи, то в организм чахнет и никакую радость испытывать не способен. Но в дополнение ко всему есть научный факт: при работе крупных мышц тела выделяются гормоны удовольствия…
– Эндорфины, – закончила мысль Лариса.
– Ты все знаешь лучше меня! – улыбнулся Ландаун. – Когда мы закончим наше исследование, ты скажешь: «Я же всегда это знала!»
В это время опять появился Михалыч и свесил свою бороду через зеленую изгородь, что твой Конек-горбунок:
– Здравствуй, сосед! Как продвигается твой эксперимент?
– А что уже всем все известно? – удивился Ландаун и обратился к Ларисе. – Проболталась?
– На Лариску не греши! – сказал Михалыч, хотя их никто не представлял друг другу. – Там за вами следят. – Он поднял глаза к небу. – И волнуются.
– Могли бы и подсказать, – вздохнул Ландаун.
– Подскажут! – подбодрил исследователей Михалыч. – А насчет этих р-революционеров. Эх, в мое время их бы посадили на гауптвахту суток на 20 – и все бы белые ленточки с них осыпались.
Михалыч ушел, а Ландауна осенило:
– Гауптвахта! Лариса, я хочу рассказать тебе одну историю.
В молодости я служил в армии в монгольском городе Улан-Баторе. Кстати, мой сын сейчас служит в Бурятии буквально в 200 км от того места, где служил я. Что-то, видимо, связано у нас в роду с этими местами. Но дело не в этом. Кто-то приходит в армию служить Родине, а кто-то в армии убивает время до дембеля. Ну и с такими, конечно, происходят разные истории, за которые командиры наказывают их гауптвахтой от 3 до 28 суток. И на что я обратил внимание – эти штрафники приходят с губы… помолодевшими. Им и так всего по 20, а выглядят на 15—16, не больше. Что такое гауптвахта? Весь день строевая, весь день на морозе, на еду дают 15 секунд, спят без одеял – короче, по-всякому над контингентом издеваются, чтобы баловать неповадно было. Но результат говорит за себя. Никакой санаторий не дает такого оздоровительного эффекта. Кто-то, конечно, и пальцы отморозит, и с губы прямо в санчасть, но это уже издержки производства. Поэтому…
Ландаун выразительно посмотрел на Ларису. Та запаниковала:
– Ты хочешь отправить меня на гауптвахту? – и ее глаза расширились до немыслимых мультяшных пределов.
– Тебя не возьмут, ты же не военнообязанная, – вздохнул Ландаун, сожалея, что такое простое решение оказывается таким недоступным. – Но мы можем понять механизм и воспроизвести его в домашних условиях.
– Давай поймем! – Лариса облизнула пересохшие губы.
– Чем отличается молодость от старости? Когда ребенок только родился, все его клетки молодые, им не больше 9 месяцев. Когда человек вырос – баланс клеток смешается в сторону более возрастных. И в старости у него уже больше старых клеток – больных, зашлакованных, ослабленных. Гауптвахта – это стресс. Стресс в целом для организма переносимый, но для отдельных клеток он смертелен. И погибают, в первую очередь, старые и больные клетки. Баланс смещается в сторону молодых и сильных. Значит, задача в том, чтобы устроить организму такой стресс.
– Баню! – воскликнула Лариса.
– Например, баню, – согласился Ландаун. – И нашим предкам хватало банной процедуры, чтобы жить по 300 лет и более. Вон Михалыч рассказывал, что еще при Петре I специальные отряды отлавливали и уничтожали 300-летних стариков, чтобы те не рассказывали молодежи, как жилось в старое время. Но тогда люди жили в других условиях, в другой экологии, в другом ритме. Сейчас одной бани уже не хватает для достижения вечной молодости.
– Почему ты так думаешь?
– Любителей бани сохранилось много, а до 300 лет никто из них не доживает. Ты включай методологическую рефлексию. Ведь Секрет вечной молодости – это не рецепт лекарства, данный раз и навсегда, это творческий подход, который надо практиковать и совершенствовать всю жизнь.
– Да-да, помню, ты еще в университете этой методологией увлекался, – ответила Лариса.
Методов устроить стресс организму они вспомнили великое множество. Граф Калиостро применял какое-то химическое средство, от которого у человека сначала выпадали все волосы, ногти и зубы, а потом вырастали новые. Но времени на опыты по изобретению такого снадобья у Ландауна не было, да и риск укокошить пациентку был слишком велик. Оставались естественные виды стресса, которые всегда сопутствуют живым организмам – физическая нагрузка, высокие и низкие температуры, голод, жажда. Ландаун остановил свой выбор сразу на всем. Он предложил 10-дневное голодание, причем первые 3 дня – без воды. При этом сохраняя физическую активность в смысле работ по хозяйству, которых он тут же изобрел с избытком. И, разумеется, контрастный душ для бодрости.